Театральная компания ЗМ
Альбер Камю

Калигула

Театр Наций, Москва
Премия «Золотая Маска» 2012 г. – «Лучшая мужская роль» (Евгений Миронов).
Номинации на Премию – «Лучший спектакль в драме, большая форма», «Лучшая работа режиссера»


Режиссер: Эймунтас Някрошюс

Сценограф: Марюс Някрошюс

Художник по костюмам: Надежда Гультяева
Художник по свету: Аудрюс Янкаускас

Ассистент режиссера: Таурас Чижас




Артисты: Евгений Миронов, Мария Миронова, Игорь Гордин, Евгений Ткачук, Алексей Девотченко, Дмитрий Журавлев, Юрий Нифонтов, Алексей Кизенков, Марат Абдрахимов, Кирилл Быркин, Александр Горелов, Елизавета Саксина, Елена Горина

Продолжительность 3 ч. 30 мин.


Избегая прямых политических аллюзий, режиссер превращает спектакль в вереницу новелл о жизни и власти, которая, по Някрошюсу, тождественна смерти. Жизнь окрыляет цезаря, позволяя взбегать вверх по почти вертикальным листам шифера, дурачиться с Цезонией и Сципионом, перебрасываясь косточками от оливок. А власть душит, как шинель, надетая, словно смирительная рубаха. И потому к финалу сохранить себя, не стать частью безликой толпы убийц, вооруженных не клинками, а осколками зеркала, удается лишь Сципиону. Он до хрипоты отстаивает свое право не участвовать в заговоре против цезаря и спешит из Рима прочь. Словом, если все же пытаться сформулировать общий режиссерский месседж, то он в «Калигуле» звучит как строчка из «Писем римскому другу» Бродского про тех, кому опять выпало родиться в империи.

газета «Коммерсант»



Приземистый, серый, какой-то «коренастый» дворец из шифера, в котором отчетливо выделяется триумфальная арка-калитка, собачья конура и унылый волнистый забор. Обычная для Някрошюса чувственность образа здесь становится по-московски тяжеловесной и поначалу даже раздражающей: ведь чаще всего Някрошюс оставляет много пустого пространства, в котором отчетливее различимы чувственные «сгустки-смыслы». Но когда из конуры вылезет собакоподобный, краснеющий от любви и верности, закомплексованный слуга-провинциал Геликон, становится не до смеха. Когда Калигула, разыгрывающий Венеру, погрязает в мыльной пене, стирая на волнистой шиферной доске, странный спазм сдавливает горло. Чаще всего рационально объяснить природу этих сгустков образной материи у Някрошюса невозможно. Он действует как высокотехнологичная антенна, улавливающая в пространстве самые неуловимые волны. Собственно, он действует как поэт.

Уловленное им в этот раз из мирового и прежде всего – московского «эфира» необычайно сильно совпало с грандиозной пьесой Камю о поэте и тиране. Из этого совпадения родился жест, который Калигула повторяет непрестанно: попытка одной ладони стереть что-то с другой, немедленно после этого устремляясь вверх, к небу. Кровь и мечта, кровь и тоска по божественному, страсть к убийству как духовная жажда совершенства – создать такой крутой парадокс мало кому удалось.

«Российская газета»




Миронов играет мученика идеи, ему не жалко самого себя, не жаль людей, ничего не жаль, кроме абсолютной красоты, которую он, как и луну, так и не может достать с неба.
Под звуки Рихарда Штрауса, Вагнера и Генделя Евгений Миронов пронзительно и мощно играет духовную жажду совершенства, намерения души, которыми устилается дорога в ад. Он уже играл это, только со знаком плюс, в князе Мышкине, где будто светился изнутри теплым солнечным светом. Здесь эта жажда, вывороченная наизнанку, просвечивает ровным и мертвенным лунным сиянием. Этот Калигула не был убит. Он последовательно умерщвлял себя сам – задолго до того, как произнес финальную фразу: «Калигула, в историю!» – и отправился навстречу смерти.

газета «Культура»



Спектакль вышел не ожидаемой фреской о метафизике зла, а подробным, с мастерской светотенью психологическим портретом, в котором все сосредоточено на главном герое.

интернет-портал «OpenSpace.ru»



В этом Калигуле мерцают не столько тираны ХХ века, сколь дальние тени Гамлета и Павла I. Куражась, унижая, с детским упоением раскидывая петли ловушек, цепко приклеиваясь к отцам и детям казненных, насмехаясь над богами, – он точно пытается вырвать из глотки хоть у кого-то его божеский образ! Преступая все мыслимое в виттовой пляске своей свободы, в каждой сцене сам нарывается на меч мстителя. Ищет – как чудовищный Диоген – человека, чей гнев поразил бы его давно заслуженной молнией громовержца!

«Новая газета»