Театральная компания ЗМ
Владимир Набоков

Камера Обскура

Александринский театр, Санкт-Петербург
Номинации на Премию «Золотая Маска» 2015г. - «Лучший спектакль-эксперимент», «Лучшая работа художника»


Участник программы «Russian Case» Фестиваля 2015 года

по Владимиру Набокову



Постановка: Вера Попова, Леша Лобанов, Александра Ловянникова

Сценография: Александра Ловянникова, Леша Лобанов

Музыка: Роман Столяр

Художник по свету: Игорь Фомин

Координатор проекта: Полина Костина

Помощники режиссера: Людмила Филиппова, Дина Новикова



Артисты: Леша Лобанов, Александра Ловянникова, Мария Росицкая, Эльза Ронис



В создании фонограммы спектакля принимали участие: Аркадий Волгин, Мария Зимина, Александр Лушин, Александра Фомина, Павел Юринов



Продолжительность 1 ч. 20 мин.



Возрастная категория 16+

Набоковский сюжет передан здесь схематично и внятно. И при этом оказывается лишен откровенного эротического флера первоисточника. Хотя погружение зрителя в нарратив романа начинается, когда публика еще рассаживается в зале, титрами про то, что жил некогда в Берлине человек, а потом бросил жену и детей и ушел к молодой любовнице.

Но вовсе не штопор любовных отношений или тема ухода из добропорядочной семьи к сомнительной репутации любовнице составляет драматургию этого молчаливого, медлительного спектакля, живое слово здесь не звучит, текст передается титрами или фонограммой. Эмоции героев намеренно стерты. Свет приглушен до полумрака.

Сценографическое решение разрывает фрагменты жизни на отдельные кадры, в которых крупные планы отданы вовсе не людям, чаще предметам. Здесь нет биографий в их драматическом понимании и, в общем-то, нет характеров. Истории жизни героев переданы в комиксах, художники параллельно листают большие альбомы с картинками: «Магде 3 года», «Горну – 27», «Кречмару...» – это один из самых остроумных приемов и вместе с тем одна из самых печальных сцен. Изложение жизни героев здесь укладывается всего-то в несколько простых и вместе с тем беспощадных картинок.

Мир образов этого спектакля, в котором нашлось место и истекающему кровью рыцарю, и предвоенному цеппелину и красным сачкам, изобретателен и самодостаточен. Именно фрагменты, отражающие суть бытия, и выходят здесь на первый план, намеренно нивелируя драматизм человеческих судеб, стирая значимость индивидуальных биографий. Достигая своими средствами пессимистического итога сгущающегося мрака и бессмысленности жизни, создатели спектакля оказываются в этой интонации очень близки к первоисточнику.

газета «Коммерсант»




«Камера обскура» – это не попытка найти визуальный эквивалент произведению Набокова, но при этом обойтись без слов, без набоковского изощренного, глубоко-лиричного стиля. Это попытка с помощью предметов и только предметов (актеров на сцене нет, а Ловянникова и Лобанов, которые проводят на сцене все время спектакля, выступают исключительно операторами вещей, которыми сцена буквально заполонена) уйти не только от лирики, но и от писателя. История отчуждается от Набокова и переходит во всеобщий пласт – мало ли на свете историй про любовные треугольники, которые начинаются с обычного семейного завтрака, а завершаются смертью. Но чем дальше, тем больше становится очевидным, что и история создателям спектакля не важна.

интернет-издание «Фонтанка.ру»





Первую премьеру на новой, супероснащенной сцене Александринки Валерий Фокин доверил молодым московским варягам и не прогадал. Выпускница режиссерского курса Сергея Женовача Вера Попова, ученица Дмитрия Крымова Александра Ловянникова и молодой сценограф Алексей Лобанов представили в Петербурге чистейший образец визуального театра, театра художников. Сюжет набоковского романа они сумели передать практически без слов, с помощью серии изобретательных картин, в буквальном смысле превратив постановку в своего рода камеру-обскура – то есть устройство для производства изображений. В спектакле нет даже актеров, вместо них на сцену выходят сами художники, но они не играют героев, а лишь обозначают их присутствие, нивелируя образы и характеры. А чаще всего просто выполняют функции рабочих сцены, обслуживающих хитроумные инсталляции. Но эти живые картины иногда оказываются красноречивее слов, а честный предметный театр – выразительнее актерской игры.

Марина Шимадина