Театральная компания ЗМ

Час восемнадцать

Театр.doc, Москва
Номинация на Премию «Золотая Маска» 2011 г. – «Лучший спектакль-эксперимент»
документальный спектакль




Режиссер–постановщик: Михаил Угаров

Режиссеры: Алексей Жиряков, Георг Жено



Сценическая композиция: Елена Гремина

Сбор документального материала: Екатерина Бондаренко, Анастасия Патлай, Зося Родкевич


Артисты: Анастасия Патлай, Талгат Баталов, Алексей Маслодудов, Алексей Крижевский, Борис Хлебников, Алексей Жиряков, Руслан Маликов, Роман Фомин, Ирина Вилкова, Маргарита Кутовая, Анна Котова, Аскольд Куров, Игорь Стам, Диана Рахимова

фотографии © Михаил Гутерман



В ноябре 2009 года в «Матросской тишине» внезапно скончался 37-летний подследственный – юрист Сергей Магнитский.
Не будучи осужденным, он провел год в тюрьме в пытках и издевательствах и умер в наручниках. Театр взволновала история убийства самого обычного человека, вовсе не героя и не титана, история противостояния системе, которой противостоять, казалось бы, невозможно.
Были прочитаны его тюремные дневники и письма домой, выслушаны свидетели, изучен доклад Общественной наблюдательной комиссии Валерия Борщева. То, что произошло с Магнитским, – это не случайность. Тысячи наших сограждан, не таких известных, как Магнитский, унижены, заражены туберкулезом и гепатитом, их пытают рядом с нами – и никому нет дела до них. Это происходит прямо сейчас, рядом с нами – в Бутырке, в Матросской Тишине, по всей стране. Как можно уважать закон, если суд спаян со следствием, следствие – с тюрьмой, а предварительное заключение используется как пытка? Если для подследственного существует «прайс» на все – от стакана горячей воды во время судебного заседания до развала дела? Особой разговор о касте тюремных врачей и клятве Гиппократа.
Страдание и смерть сделали Сергея Магнитского героем.
Если система, которая убила Магнитского и продолжает убивать людей, по-прежнему еще сильна, то хотя бы в театре мы хотим свидетельствовать против нее.
Жанр спектакля – «Суд, которого не было, но который должен быть».

Театр.doc






Час восемнадцать минут человек умирал, лежа на полу, связанный по рукам и ногам. Намеренно лишенный медицинской помощи.
Вот вопрос – человек, надевающий прокурорский мундир, белый халат врача или мантию судьи, лишается ли он способности быть человеком? Оставляет ли хоть малую часть человека в себе? В нашем случае произошло так, что, надев «спецуху», эти люди выпали из человеческого поля.
На сцене появятся те, кто виновны в смерти героя – следователи, судьи, тюремщики, врачи, и мы каждому из них дадим по монологу. Мы назовем их настоящие имена и фамилии. Так что они могут придти в театр и посмотреть на себя.
Они над людьми устраивают суды, а мы над ними.

Михаил Угаров





На сцене не история дела, театр вообще оставил за скобками выяснение, из-за чего успешный юрист попал в тюрьму, как и рассуждение о том, сфабриковано его дело или имеет основания. Речь идет только о том, как случилось, что молодой и вполне здоровый человек, проведя полгода в тюрьме, умер, причем известно, что перед смертью он лежал связанный на полу безо всякой медицинской помощи. И спектакль даже не восстановление обстоятельств его смерти, а портретная галерея людей, которые к этой смерти были причастны.
Никого из своих героев театр не демонизирует, а смотрит на них скорее с брезгливостью: это не злодеи, а то, что называется «жлобы», причем очень узнаваемые.
Сюжет о воле государства, которая вероятнее всего выразилась в прямых указаниях «сверху», ведших Магнитского от ареста до смерти, театр тоже оставляет за скобками. Для него важно не обобщение, а частные истории, конкретные люди, которым и указаний не нужно, чтобы оставить другого без помощи. Интонация спектакля остается спокойной, без кликушества, к которой так располагает сюжет, это скорее исследование.
Одна из последних сцен спектакля сделана совсем иначе, это этюд на физическое самочувствие, похожий на следственный эксперимент: врач объясняет, что чувствует человек, когда у него острый приступ панкреатита, а актер должен принять позу, в котором боль наименее ощутима. Запоминается определение врача: «кинжальная боль». Как говорят создатели, это этюд на проверку у зрителей ощущения чужой боли.
Такие постановки принято называть гражданским поступком. Звучит пафосно, но «Час восемнадцать» при всей своей театральной точности и лаконизме действительно скорее не представление, а именно дело, правильное и важное. В том смысле, в каком хочется ответить пошлякам, когда они говорят: «Вот ты критикуешь, а ты попробуй сам сделать что-нибудь». Театр.doc сделал.

газета «Время новостей»