Свадебка

Насколько я помню свои детские ощущения, ритуал свадьбы всегда казался мне подобным некой странной трагедии. По балканской традиции (или это просто фантазия впечатлительного ребенка?) я знал, что таинство церемонии постепенно концентрируется вокруг фигуры невесты. Подружки передают ее, словно разменную монету, от одной семьи в другую. Она появляется в решающий момент, когда винные пары уже потускнели, и все ближе драма, которую нельзя больше игнорировать. Затем, предлагая себя мужу на свадьбе – этой обратной версии похоронного ритуала, – она медленно идет с глазами, полными слез, навстречу изнасилованию, на которое уже заранее все дали согласие.

Главное в «Свадебке» – ритм, суггестивный, неумолимо нарастающий. И атмосфера неотвратимой катастрофы, в воронку которой с какой-то забубенной удалью стремятся все участники: похожие на кукол в своих цветных платьицах женщины, боящиеся и желающие быть изнасилованными; скованные белыми рубашками и галстуками парни, чье желание сильнее их самих. Албанские корни хореографа продиктовали ему безошибочный выбор движений – рубленых даже в размашистости, силовых даже в лирике, темпераментных даже в механистичности. На тряпочных невестах вымещают страхи и комплексы: мужчины и женщины неистово крутят их, подбрасывают, жестоко тискают, укладывают готовыми жертвами на лавки. Но и живые девушки не ждут нежностей: поддержки здесь отчаянные, швыряния – в воздух и на пол – наотмашь. Эта брутальная хореография берет зрителя за горло с первых тактов, как и «Свадебка» Стравинского.