Пресса

Княгиня Гремина грустит и вспоминает…

На фестиваль «Золотая маска» петербургский театр «Зазеркалье» привез «Евгения Онегина».

В этом году фестиваль «Золотая маска» был прерван карантином на самом своем пике. Поэтому все фестивальные показы, что должны были состояться в марте-апреле, перенесены на конец лета – осень.

К сожалению, многих спектаклей, отобранных экспертным советом, Москва не увидит – пандемия осложнила ситуацию, в том числе и финансовую, поэтому от приезда в столицу некоторых дорогостоящих проектов пришлось в итоге отказаться вовсе: жюри поедет отсматривать таких номинантов в их родные пенаты. Оперная фестивальная афиша вследствие этого оказалась особенно бедной – в основном ее сформировали московские спектакли-номинанты, которые и везти-то никуда не надо.

Но всё же какие-то гастролеры есть. Еще до карантина по весне успел показать в столице своих «Трех сестёр» Екатеринбургский театр оперы и балета. А на днях на сцене «Новой оперы» гостило в рамках фестиваля питерское «Зазеркалье», предложившее столичной публике нетривиальное прочтение русской классической оперы номер один.

Режиссерское решение Александра Петрова, конечно же, предельно авторское, что ожидаемо для режиссерского театра, площадки, в общем-то, экспериментальной.

Первое, что видят зрители, когда гаснет свет – уютный уголок стариковской квартиры: в кресле дремлет седовласый мужчина, а немолодая женщина предаются воспоминаниям… Из потайной шкатулки достает она заветное письмо, ставит патефонную пластинку – звучит дуэт «Слыхали ль вы…» со знаменитой хайкинской записи 1955-го…

Вся дальнейшая опера – это воспоминания немолодой княгини Греминой (мимическая роль Ольги Фурман) о былом пылком чувстве, о трагедии всей ее жизни: как тень, как призрак она неслышно будет не раз скользить по сцене, наблюдая за героями «ее романа».

Второе важное новшество – идея театра в театре: на сцене – скромная дощатая эстрада летнего парка, расставлены стулья для зрителей, Ларина и Филиппьевна наблюдают за резвящимися на сцене Татьяной и Ольгой, танцующими и изображающими какую-то пастораль. Через этот прием пройдут все семь картин оперы и, как ни странно, он будет уместен в каждой из них, не только в таких «людных» как ларинский или греминский балы.

Гипертрофированную театральность в действо внесут и загадочные «музыкальные миражи»: визуализированный кошмарный сон Татьяны, в котором появится пресловутый некто с медвежьей головой, причудливо трансформируется в бал по случаю ее именин, «путешествие во времени» княгини Греминой, завершающееся в финале педантичным возвращением памятного письма в заветную шкатулку, и пр. – все эти «вставки» происходят под «акустические фантазии» композитора Анатолия Королева, основанные на узнаваемых цитатах из партитуры Чайковского.

Сценография Алексея Левданского скупа и выразительна (костюмы – Елена Орлова, свет – Александр Кибиткин), в ней преобладает жесткий цветовой контраст – черное и белое: в этом прямолинейность, равная честности, с которой главная героиня идет по жизни, позволяющая ей сделать единственно возможный для нее нравственный выбор. Возможно, как показано в спектакле у Петрова, она грустит о содеянном всю оставшуюся жизнь, но поступить иначе – вне ее представлений о добре и зле.

Детский музыкальный театр северной столицы помимо своей специализации, заявленной в названии, еще и пространство имеет весьма камерное: прекрасный особняк на улице Рубинштейна нельзя сказать, чтобы был идеален для оперы, тем более для гранд-опера. Однако, здесь уже далеко не в первый раз обращаются к крупным полотнам «взрослого» репертуара, например, этот сезон открыли не больше – не меньше, как амбициозным вердиевским «Отелло».

Из больших русских опер, «Онегин», быть может, более других уместен на этой сцене – ведь Петр Ильич мыслил свое детище во многом камерно, интимно, дав ему особое жанровое определение – лирические сцены. В столице спектакль показали в пространстве куда более вместительном, более того, в «Новой опере» уже много лет, еще с колобовских времен, идет свой замечательный «Онегин». И петербургские музыканты в этом крупном формате не потерялись – прозвучали отлично, а камерная атмосфера всего спектакля при этом не улетучилась.

Маэстро Павлу Бубельникову удалось, казалось бы, невозможное. В его музыкальном прочтении парадоксально сочетаются и масштаб, и бьющая по нервам экспрессия в драматических сценах, и щемящая тоска, и вывороченные чувства, и деликатная интимность, что погружает тебя полностью в атмосферу чувств героев Чайковского и Пушкина.

«Онегин» Бубельникова звучит захватывающе, очень личностно, понятно, что для маэстро – это не просто очередная партитура, а высказывание очень сокровенное, много значащее. Именно благодаря этому невероятному посылу прощаешь мелкие оркестровые огрехи, которых, к сожалению, было досадно многовато для столь ответственного вечера.

При этом идеальным было взаимоотношение маэстро с певцами – пение сердечное, с точными и верными акцентами, не просто голый качественный вокал, но поэтическое наполнение каждой фразы. Многообещающим оказалось выступление молодого баритона Григория Чернецова в титульной партии – сильный, красивый голос певца с отличной дикцией в сочетании с благодатной внешностью подарил публике великолепный образ, который гораздо ближе к прототипу, чем то, что принято обычно изображать на оперной сцене.

Опытный тенор Роман Арндт сумел, тем не менее, не контрастировать с таким Онегиным – его Ленский также оказался поэтичен и юн, порывист и трепетен: пара друзей-врагов оказалась гармоничной и запоминающейся. Понравился и Яков Стрижак в короткой, но всегда эффектной партии Гремина – выразительный и качественный вокал, а сам голос – красавец.

Как и полагается, в центре повествования оказалась Татьяна – главная героиня этой очень русской истории. Елена Миляева (Максимова), еще не так давно – неопытная дебютантка, лишь примеривающаяся к большим партиям (помню ее Иоланту, в которой сочетались обаяние юности и ее же несовершенства), уже находится в счастливой поре, когда свежесть молодости еще не ушла, а мастерство заметно приросло: она спела знаковую партию-роль в хорошем смысле слова по-примадонски – весомо, значимо, выразительно, с отличной фразировкой, с верными акцентами, при этом, сочетая пение с ненарочитой игрой. Такой Татьяне, безусловно, веришь, при чем во всех ипостасях – и как робкой провинциальной дриаде, так и шикарной гранд-даме петербургского бала.

Особенно удалась артистке заключительная сцена – пожалуй, самая сложная, самая драматическая: здесь она продемонстрировала широкую палитру красок – от тонкой лирики и щемящей меланхолии, до подлинно трагических бездн.

Достойный музыкальный уровень постановки поддержали и другие солисты: Ларина – Екатерина Курбанова, Ольга – Анна Евтушенко (Недорезова), Филиппьевна – Дарья Росицкая, Ротный – Андрей Михеев, Зарецкий – Андрей Удалов, Трике – Кирилл Костромин.

Приятное впечатление оставил и хор театра: голоса молодые, яркие, поющие стройно, музыкально.

В целом, музыкальное решение спектакля оказалось главным позитивным моментом премьеры, что, собственно, и должно быть нормой в любом музыкальном театре. Отрадно, что труппа, имеющая объективно ограниченные ресурсы (тягаться ей с мастодонтом Мариинкой никак не возможно), способна выдавать столь качественное исполнение.