Пресса

Жизнь и судьба русского Лира в Варшаве

В Варшаве завершилась основная программа фестиваля современного российского театра «Да! Да! Да!» — самого масштабного смотра русских спектаклей в Европе как минимум за последнее десятилетие. В фестивале участвовали все режиссерские поколения — от Льва Додина до его ученика Дмитрия Волкострелова, а его отдельными событиями стали многочисленные русско-польские встречи и дискуссии.

«Да! Да! Да!» стал частью глобального польско-русского театрального проекта, который стартовал в 2011 году программой «Польский театр в Москве», прошедшей в рамках фестиваля «Золотая маска». Тогда в Москве были показаны последние премьеры лучших польских режиссёров — Кристиана Люпы, Гжегожа Яжины, Кшиштофа Варликовского, Майи Клечевской, которые оказали огромное влияние на весь российский театральный процесс. Без «Персоны. Мерилин» Люпы, «(А)полонии» Варликовского и «Теоремы» Яжины два прошедших года в русском театре были бы совсем другими, а многие из тех перемен, которые начали возникать в нашей театральной системе, так бы и не случились. Для некоторых режиссёров польские спектакли стали не просто образцом для подражания, но идеальной театральной моделью, показав такой уровень и такую глубину сценического мышления, которыми у нас почти никто не владеет. Почти все постановки в программе «Да! Да! Да!» были созданы уже после того фестиваля и в каком-то смысле стали его детищами, чего не скрывают и их создатели.

За две недели в Варшаве показали 10 спектаклей из Москвы и Петербурга — такой концентрации русского театра за пределами родины не случалось чуть ли не со времён дягилевских «Русских сезонов».

Фестиваль, главной задачей которого была презентация в Европе самых новых и радикальных российских театральных явлений, тем не менее, не зацикливался только на экспериментальных формах, и как заповедный островок традиции в его программу был включён спектакль Льва Додина «Жизнь и судьба». Но все спектакли на «Да! Да! Да!» всё равно объединяла общая тема: каждый из них так или иначе размышляет о современной реальности, пытаясь осмыслить её в историческом контексте, найти параллели с разными эпохами и понять, как может человек существовать в мире обесценившихся смыслов. Эти мотивы можно увидеть и у Додина, и у Константина Богомолова в «Лире», и у Дмитрия Крымова в «Горках-10», как бы их спектакли ни различались.

Фестиваль открылся уникальной акцией: в большом зале варшавского Драматического театра показали прямую видеотрансляцию спектакля Богомолова «Идеальный муж» из МХТ имени Чехова — возможно, главного и уж точно самого скандального события московского театрального сезона. В России спектакли показываются в прямом эфире крайне редко, а трансляция в одном из главных театров европейской столицы — случай действительно беспрецедентный. Важно, что это было не просто специальное событие фестиваля, а полноценная часть его программы: на показ продавались билеты, и спектакль фактически шёл сразу для двух залов и двух аудиторий, в Москве и в Варшаве; причём для польских зрителей по его окончании прошёл даже сеанс связи с режиссёром. Показ «Идеального мужа» сам по себе стал актом современного искусства — опытом, когда спектакль, записанный на видео, тем не менее, полностью сохраняет свою театральную природу.

Главным героем фестиваля вместе с Богомоловым стал Дмитрий Волкострелов, режиссёр, выпустивший свой первый спектакль всего два года назад и вдруг оказавшийся чуть ли не лицом всего молодого поколения русского театра. Кто-то на Волкострелова почти молится, кто-то его ненавидит и говорит, что его спектакли вообще не имеют никакого отношения к театру, но не замечать его уже невозможно. Работы Волкострелова составили примерно половину фестивальной афиши: их было показано целых четыре. Пятиминутный спектакль «Солдат» по пьесе белорусского драматурга Павла Пряжко из двух фраз, 6-часовой «SHOOT/GET TREASURE/REPEAT» по 16 пьесам Марка Равенхилла, «Я свободен» по пьесе того же Пряжко, состоящей только из фотографий, и кажущаяся на этом фоне вполне традиционной «Запертая дверь» по ещё одной драме Пряжко. Показательно, что у вроде бы искушённого польского зрителя спектакли Волкострелова вызывают даже больший шок, чем у российского. Так, когда «Я свободен» ещё до фестиваля показывали в другом польском городе,

разгневанные поляки даже кричали режиссёру из зала, что «в театре, вообще-то, играть надо».

Одним из самых масштабных спектаклей в программе фестиваля были «Горки-10» Дмитрия Крымова — образцовый пример того, как современный русский театр сводит счёты с советским прошлым.

В спектакле Ленин из пьесы драматурга Николая Погодина «Кремлёвские куранты» на глазах превращается из бородатого вождя в крохотное бесполое существо, а Дзержинский вдруг становится кентавром.

Тексты Погодина и революционной «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского монтируются с «А зори здесь тихие» Бориса Васильева, «В поисках радости» Розова и даже пушкинским «Борисом Годуновым», а в финале на сцене появляются Микки-Маус, Барт Симпсон и Чебурашка, которых расстреливают вместе с остальными героями. Спектакль Крымова вскрывает и разнимает на части и советский миф, и сегодняшнюю реальность, не только мировую, но и российскую, в запредельно абсурдной форме говоря об обществе, в котором уже давно нет места человеку. В этом он оказывается очень близок польскому театру, который, глубоко копаясь в дебрях национального архетипа, вместе с тем снова и снова ставит жёсткий диагноз сегодняшнему состоянию мира.

Интересно было наблюдать за реакцией публики на два спектакля документального театра в программе фестиваля. «Зажги мой огонь» Юрия Муравицкого и Саши Денисовой («Театр.doc») и «Узбек» Талгата Баталова (Театр Йозефа Бойса) связаны с российскими реалиями гораздо больше, чем остальные постановки на «Да! Да! Да»; возникали даже серьёзные опасения, что они будут малопонятны польским зрителям. Ведь в самом деле постоянные отсылки к разным событиям и персонажам российской жизни последних лет в «Зажги мой огонь» никак не могут быть ими прочитаны, а в личной истории Баталова об опыте выживания в России выходца из Узбекистана слишком много деталей, которые полякам совсем неведомы. Но в итоге оба спектакля, во многом построенные на импровизации, прошли на «ура»: несмотря на очевидные «трудности перевода», актёры нашли общий язык с залом. Конечно, находясь вне контекста, зрители не могли воспринять все аллюзии, но узнали в спектаклях что-то своё, как бы обнаружив в них новые смыслы, которые, вообще-то, туда не закладывались.

Оказалось, что общность сознания и культурного прошлого русских и поляков гораздо важнее конкретных обстоятельств.

Забавно то, как в Варшаве в силу разных причин спектакли сильно меняли своё лицо. В «Зажги мой огонь» впервые сыграл автор постановки Юрий Муравицкий — вместо актёра, который не смог приехать на фестиваль. А в документальном стенд-апе «Узбек» Талгат Баталов постоянно напрямую обращался к зрителям, говоря, что не знает, как тот или иной бюрократический процесс происходит у них, и добавляя титул «пан» к имени «Алишер», бывшему для него универсальным паролем в Узбекистане при решении любых проблем («я от пана Алишера» — фраза, которая действует на чиновников безотказно»).

Интересно, что, по словам очевидцев, в Варшаве на «Узбека» реагировали гораздо более живо, чем на недавно прошедших гастролях в Красноярске.

Завершил основную программу фестиваля «Лир» Константина Богомолова — спектакль, ставший для российской театральной общественности самым обсуждаемым в прошлом сезоне. И тут интересным моментом была разница в его восприятии: если у нас большинство зрителей видят в соединении Шекспира с Ницше и переносе действия во времена Второй мировой войны пощёчину вкусу и надругательство над всеми святынями, то для поляков спектакль, кажется, вообще не выглядел эпатажем или провокацией.

На его обсуждении речь шла совсем не о том, как режиссёр посмел пойти на такой радикализм и как у актёров хватило решимости принять участие в этой постановке, а исключительно о смыслах спектакля и методе работы Богомолова.

Показ «Лира» в Варшаве наглядно продемонстрировал:

если современный российский театр сегодня зачастую существует на европейском уровне, то между русскими и польскими зрителями пока остаётся огромная пропасть.

Помимо спектаклей на фестивале прошло большое количество встреч и дискуссий о польской и российской культуре, театре традиционном и цифровом, герое и революции. В них принимали участие ведущие театроведы и режиссёры из России и Польши (в числе последних Кшиштоф Варликовский и Ян Клята). Фестиваль стал настоящей площадкой для диалога двух стран, на которой они научились понимать друг друга. Конечно, не обошлось и без курьёзов: приглашённый на дискуссию «Театр и история» российский историк сетовал, что в «Горках-10» Крымова Ленин смотрит на звёзды на Кремлёвских башнях, которые появились уже после его смерти, а в «Лире» Богомолова ассоциирующийся со Сталиным король селится на улице Грановского (нынешний Романов переулок), где не жил никто из советских чиновников.

В целом же по итогам задуманного польскими театроведами Агнешкой Пиотровской и Романом Павловским фестиваля есть все поводы надеяться, что он окажет на польский театр не меньшее влияние, чем проект «Золотая маска» в Москве оказал на российский, и откроет для принявших в нём участие режиссёров путь на европейские сцены. Первые результаты появятся уже совсем скоро: последним событием в рамках смотра в конце июня станет премьера спектакля Марата Гацалова «Жизнь удалась» в варшавском театре «Студио», а в начале следующего года Константин Богомолов выпустит в Национальном театре «Лёд» по роману Сорокина.