Театральная компания ЗМ

Номинации на Премию «Золотая Маска» 2013г.- «Лучший спектакль в драме, большая форма», «Лучшая работа режиссера»

«В настоящей трагедии гибнет не герой – гибнет хор»
Иосиф Бродский



Драматические сцены

Скупой рыцарь

Моцарт и Сальери

Каменный гость

Пир во время чумы

Сцена из Фауста



Над спектаклем работали: Виктор Рыжаков, Дмитрий Разумов, Олег Глушков, Александр Андрияшкин, Владимир Гусев, Татьяна Лейкина, Анатолий Кузнецов, Дарья Посевина, Дмитрий Бак, Ольга Топунова, Зльвира Кекеева



Артисты: Евгения Абрамова, Сергей Бубнов, Степан Девонин, Марина Дровосекова, Антон Егоров, Иван Игнатенко, Алексей Коряков, Антон Кузнецов, Роман Матюнин, Полина Райкина, Анна Селедец, Андрей Соломонов, Сергей Сотников, Марьяна Спивак, Полина Шанина, Константин Райкин



Продолжительность 1 ч. 50 мин.


Age category 12+

Выбор материала время определяет само. Бывает, с тобой случается то, чего ты всю жизнь ждешь и боишься. Мы пришли к работе над Пушкиным как-то естественно. А вот когда первый этап поэтического очарования и чувствования текста прошел, нас этой плитой ответственности и придавило – и начался самый сложный и интересный период работы. Оказалось, только во внутренне опаленном состоянии можно эти тексты репетировать, лишь тогда на доли секунды тебе открывается пушкинское отчаяние перед временем и несовершенством мира.

Мне почему-то кажется, что текст нельзя играть. Его можно исполнить, как музыкальное произведение, расслышав все ноты. Понятно, что игровая природа театра никуда не уходит. И мы, конечно же, играем, но не с текстом. Не случайно в одной из частей нашего спектакля звучат только музыкальные термины, которые мы выпеваем. Когда исчерпана вся партитура пушкинского стиха и, казалось бы, уже нет ни единого слова, звучит этот разорванный музыкальный текст, собранный нами самими реквием. Выразить пушкинское слово верно невероятно сложно – когда брались за одно произведение, становилось ясно, что нельзя его расслышать без другого. В результате мы разъяли «Маленькие трагедии» на большое количество частных «малюсеньких трагедий» и вновь собрали вместе. Не знаю, было ли это сальеризмом, но нам нужно было убить навязанного временем Пушкина в себе, чтобы вырастить своего живого нового.


Виктор Рыжаков, интервью газете «Известия»





Музыкальный ритм, пластический рисунок, визуальный ряд, общий тон, строй двухчасовой, без антракта, постановки держат в напряжении. Мучительные попытки вслушаться, доискаться смысла в каждую минуту действия, отторгают от происходящего. Четыре драматические сцены смешаны в экзотический коктейль, где от каждого ингредиента остается лишь едва различимый привкус. Поначалу думаешь, что же понимают те, кто не читал Пушкина, если ты, знающий эти вещи едва ли не наизусть, к тому же многократно видевший их на сцене, не понимаешь монтажа, связей, переходов. Позже догадываешься, что неофитам в чем-то проще, особенно тем из них, над кем не довлеет рацио. Они доверчивее, открыты эмоционально и легче поддаются энергетическому воздействию. Нет хуже зрителя, чем тот, который постоянно сравнивает, не важно, с текстом оригинала или с виденным ранее. Как известно, опыт – «сын ошибок трудных». Тоже, кстати или некстати, из Пушкина.

Спектаклю предпослан эпиграф: «В настоящей трагедии гибнет не герой – гибнет хор» – цитата из нобелевской лекции другого великого поэта. Бродский в своей речи этими словами завершает трагический пассаж об истории России в ХХ веке, где десятки миллионов человеческих жизней были загублены миллионами же. Вырванная из контекста цитата несколько изменила свой смысл, переадресуя к античной трагедии, к року. А начинается эта часть нобелевской лекции размышлениями, имеющими куда большее отношение к спектаклю: «Если искусство чему-то и учит... то именно частности человеческого существования. ...Оно вольно или невольно поощряет в человеке именно его ощущение индивидуальности, уникальности, отдельности – превращая его из общественного животного в личность».

Итак, всех пушкинских персонажей режиссер Виктор Рыжаков объединил в хор, которому и предстоит погибнуть. Это ощущение роковой обреченности задано с самого начала и подчеркнуто драматургически тем, что обрамлено сценами из «Пира во время чумы», более того, кажется, что все происходит на том пиру.

Хору противостоит герой, которого исполняет Константин Райкин. Не сразу догадываешься, кого именно он играет. Он и Моцарт, и священник, стыдящий пирующих, и, быть может, не уследила за еще чьими-нибудь пассажами, отданными почему-то ему. Но главное, он Некто, пристально наблюдающий за происходящим. Иногда даже кажется, что двигаются и говорят персонажи по его воле или воплощают картины, возникшие в его воображении. И Моцартом-то этот Некто выскакивает на сцену, потому что ему отданы сокровенные слова автора. Этот Моцарт – не светлый гений. Взбесившаяся обезьяна, колючий, едкий и очень уставший. Рискну предположить, что Константин Райкин играет... Пушкина. Того, про которого Анна Ахматова писала в эссе о «Каменном госте»: Пушкина одинокого, разлюбленного толпой, «не услышанного не только современниками, но даже друзьями», предощущающего возмездие за легкомысленную и грешную молодость. Если моя догадка верна, некоторые лирические смыслы спектакля проясняются.


журнал «Итоги»